© S.V.Utechin, 1964; © C.В.Утехин, 2001
Текст c сайта http://utechin.narod.ru
История русской политической мысли.
Глава 1. Дорусская мысль. (выдержки из главы)
Обратимся сначала к тому, что нам известно о мысли наших древнейших предков.
В XIX веке и в начале XX, в пору широкого распространения в науке позитивистских и материалистических взглядов, создавались различные схемы развития человеческого общества в соответствии с законами, якобы открытыми авторами таких схем. Одной из них была схема американского юриста Л. Г. Моргана, построенная им в книге "Древнее общество, или Исследование линии человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации".1 На схему эту обратили внимание Маркс и Энгельс, Энгельс увлекся ею и в упрощённом виде изложил её в брошюре "Происхождение семьи, частной собственности и государства". В дальнейшем схема Моргана-Энгельса была включена в "марксистско-ленинский" канон и долгие годы в принудительном порядке насаждалась у нас коммунистическими властями.2
Схемы вроде моргановской изредка появляются до сих пор, но серьёзного научного значения не имеют. Освободившись от "законоустановительных" иллюзий, исследователи добились значительных успехов.
Важнейшие источники сведений о мысли древнейших людей - вещественные, находимые и изучаемые главным образом археологами. Скопления каменных орудий, следы (с неандертальского времени3) жилищ и поселений позволяют думать, что наши древнейшие предки предпочитали жить не поодиночке, а группами, что предполагает некую устроенность совместной жизни. Пещерная живопись верхнего палеолита наглядно показывает, что группами же они охотились на крупных животных, а это тоже предполагает какую-то организацию, планирование и предводительство. Охотники делились добычей с членами группы, остававшимися дома. Другой след солидарности - найденный в среднепалеолитическом слое в Месопотамии скелет старика с ампутированной выше локтя правой рукой. Потерял руку он задолго до смерти и в одиночку не выжил бы. Находимые на человеческих костях следы ран, нанесённых оружием, говорят о вооружённых столкновениях.
В высшей степени важны погребения (появившиеся в среднепалеолитическое время), прежде всего как свидетельства осознания человека как личности. Кроме того, погребения часто свидетельствуют об имущественном неравенстве внутри групп и между ними, которое, вероятно, осознавалось.
Палеоанропологи, изучающие остатки скелетов (за последнее время и генетические коды), находят, что древнейшие люди биологически были очень сходны с высшими обезьянами. А этологи с большим успехом изучают поведение наиболее близких к людям обезьян, и это в какой-то мере позволяет судить о мысли древнейших людей по аналогии с тем, что наблюдается у шимпанзе, бонобо и горилл.4 Заключения по аналогии расширяют наши представления о политической мысли наших древнейших предков.
Судя по аналогии, в группы, которыми предпочитали жить древнейшие люди, обычно входили родственники. Они не только не были равны между собой, но и осознавали это. Многие (не все) старались занять как можно более высокое положение, боролись за него, часто завоёвывали и отстаивали его силой. Возглавлялись группы наиболее уважаемыми людьми (не всегда самыми сильными физически), чаще мужчинами. Родство чаще считалось по матери. Если в группе была особо почитаемая женщина, её дети тоже занимали высокое положение, а её старшая дочь могла надеяться унаследовать положение своей матери. Случалось, что посторонний мужчина побеждал главу группы, занимал его место и старался изгнать или истребить его потомство. Но обычно глава группы поддерживал мир между её членами. Он предводительствовал в добывании пищи, в передвижениях с места на место, в защите от врагов. Молодые мужчины, возможно, иногда изгонялись из групп своих родственников и приставали к другим или жили отдельными мужскими группами. Молодые женщины иногда по своей воле уходили из своих групп в другне. Каждая группа жила на определённой территории, которую считала своей и защищала от вторжения чужаков. Неравенство между соседними группами было не только имущественным, о котором говорят археологические находки. Осознавалось также неравенство силы, страха и престижа. Относительное положение групп часто определялось драками между ними. Иногда велись продолжительные, кровопролитные, а то и совсем истребительные войны.
Богатый материал для суждений по аналогии дают сведения (накопившиеся главным образом за последние пять столетий) о жизни "диких", "отсталых" народов (по высокомерной и оскорбительной терминологии европейских и иных наблюдателей, почитавших себя цивилизованными). При отказе втискивать их в надуманные схемы, выстраивать из них искусственные цепочки эволюционных "закономерностей" (чем так грешили исследователи XIX и начала XX веков) сведения эти приобретают новую ценность. Но использовать их для суждений по аналогии нужно очень осторожно. Несомненно, многое в жизни народов, о которых идёт речь, не сохранилось с глубокой древности, а появилось позднее. В частности, весьма вероятно, что только постепенно развилось описываемое ниже крайнее разнообразие.5 Но всё же в какой-то степени (трудно сказать, в какой) суждения по аналогии и тут уместны.
Прежде всего, очень важно, что никто нигде не наблюдал так называемого первобытного стада без всякого внутреннего устройства, с чисто случайными, никак не упорядоченными взаимоотношениями его членов, которое многими теоретиками постулировалось6 как логически необходимое исходное состояние человеческого общежития. Такими стадами люди, можно утверждать, никогда не жили.
Жили семьями, по-разному созданными, прочными или непрочными, малыми или большими, обычно двух-трёхпоколенными, матрилокальными или патрилокальными, с матрилинейным, патрилинейным или иным счётом родства и свойства. Семьями матриархальными или патриархальными, жившими обособленно или входившими в более крупные сообщества (родовые, племенные, териториальные). Иногда жили отдельными поселениями с различными отношениями с другими поселениями, близкими и отдалёнными. Иногда с властью в своём поселении, основанной не на принуждении, а на убеждении, и, в связи с этим, развитым ораторским искусством.7 Жили с различными представлениями о месте человека и их собственных сообществ в мироздании.
Вот, собственно и всё, что мы пока знаем (с большей или меньшей долей уверенности) о политической мысли древнейших людей. О более близкой к нашему времени мысли наших предков можно найти свидетельства иного рода - языковые.
У древнейших людей членораздельного звукового языка, по всей вероятности, не было. О появлении его существуют разные гипотезы. Долгое время у нас насаждалась тенденциозная коллективно-трудовая теория. Дескать, при совместном труде у людей появилась потребность что-то сказать друг другу. Но очевидно, что потребность что-то сказать возникает не только при совместном труде. Может быть ещё чаще человеку хочется выразить какие-то иные мысли и чувства. Один из крупнейших наших языковедов, академик Вяч. Вс. Иванов, учёный с широчайшим научным кругозором, допускает (и, по-видимому, считает наиболее вероятным), что язык был изобретением особо одарённого человека. Особо одарённого в результате мутации (религиозно мыслящий автор может назвать эту мутацию сотворением человека). Изобретатель передал изобретение своему потомству (в развитие этой мысли можно добавить, что это, по всей вероятности, была женщина-мать). Вяч. Вс. Иванов считает, что, возможно, именно членораздельный язык стал основным определяющим признаком нового подвида людей (Homo sapiens sapiens, "разумных из разумных"), к которому принадлежит всё современное человечество.8
Допущение возможности, а тем более - вероятности, такого индивидуального творчества для истории мысли принципиально важно. С одной стороны, это - очень веский довод против приписывания "первобытным", "диким" людям своеобразного "дологического" мышления или примитивно-коллективистского склада ума9 (чего, как мы видели, не наблюдается и у высших обезьян). С другой стороны, если догадка Вяч. Вс. Иванова верна, то это - серьёзное подкрепление персоналистического подхода к толкованию имеющихся в нашем распоряжении свидетельств о мышлении наших далёких предков.
Возник членораздельный язык, возможно, где-то около ста тысяч лет тому назад, скорее всего - на родине людей, в восточной Африке, или в сопредельных местностях Передней Азии. Вероятно, он первоначально был единым10, но с расселением его носителей разбился на наречия и отдельные языки, из которых со временем развились языковые семьи, существующие до сих пор.11
Нас интересует индоевропейская семья, на языках которой говорили обе Руси, и южная, и северная.12 Все языки этой семьи, по мнению большинства специалистов, восходят к одному индоевропейскому праязыку, существовавшему, согласно наиболее тщательно разработанной теории Гамкрелидзе и Иванова13, в V-IV тысячелетиях до Р. Х. в Передней Азии к югу от Закавказья, от юго-востока Малой Азии до верхней Месопотамии и прилегающей части Иранского плоскогорья. Другие исследователи отводят праязыку и его носителям больше времени и иные места обитания (Северное Причерноморье, Балканы, Среднюю Европу). Словарь (точнее - корнеслов) индоевропейского праязыка этимологами в основном установлен довольно надёжно.14 Значения корней позволяют судить о представлениях, бытовавших у индоевропейцев накануне распада общего языка.
Они сознавали, что живут. Отличали людей от других живых существ. Имели слова для обозначения женщины и мужчины. Осознавали, что говорят, ибо был корень с таким значением. Был корень со значением "имя", из чего видно, что они не только называли друг друга, но и осмысляли эту практику.
Первостепенную ценность для изучения мысли индоевропейцев имеют корни, указывающие на существование в их языке личных местоимений. Это свидетельствует о самосознании личности ("я"), признании личности собеседника ("ты"), противопоставлении им обоим третьих лиц ("он", "она"). Множественное число личных местоимений свидетельствует о наличии представлений о разного рода человеческих общностях: такой, в которую входит мыслящий или говорящий человек ("мы"); такой, в которую входит собеседник, а говорящий не входит ("вы"); такой, наконец, в которую не входит ни тот, ни другой ("они").
Корни, от которых образуются термины родства и свойства, - свидетельства развитой мысли в области родственных и семейных связей: обозначаются разные поколения и степени родства; по-разному обозначаются родство и свойство по мужу и жене; имеются обобщённые представления о предках, потомках, родственниках и свойственниках.
Многие корни указывают на осмысление других отношений между людьми: приязни, любви, дружбы, уважения и, наоборот, вражды, борьбы, войны. Сюда же относятся корни со значениями "растить, кормить", "просить", "давать", "вести", "следовать", "направлять", "помогать", "стыдиться", "обманывать", "защищать", "освобождать", "требовать", "принуждать", "унижать", "наказывать". Есть корень со значением "покой, спокойствие". Корень со значением "победа".
Имеются обозначения жилища и поселения; из поселений выделяются укреплённые. С представлениями о жилище и поселении отчасти связаны представления о своих людях и чужих. Есть и корень, обозначающий скопление людей, толпу. Есть представление о границе.
Кроме множества корней, обозначающих различные виды трудовой деятельности, есть общее представление о труде, обозначения сотрудника и слуги, корень с общим значением "заслуживать".
Есть понятия имущества и богатства. Имущество приобретается разными путями: изготовлением вещей, дарением, распределением, обменом, покупкой, отобранием силой, воровством. Имеется понятие владельца, хозяина.
Важнейшим для политической мысли является представление о власти. Власть имеет разные источники и формы. Есть власть отца; власть особо уважаемого человека; власть жреца-кудесника; власть богача; власть сильного. Есть и общее понятие господина, повелителя.
Большой интерес представляет корень с первоначальным значением "отдельно, себе". От него были произведены слова, образующие очень важный смысловой пучёк, в том числе - слова со значениями "свой", "особа", "свобода", "собственность", "собрание". Это позволяет восстановить очень важную сторону политической мысли наших индоевропейских предков. В основе, по-видимому, лежит противопоставление "своего" и "своих" "чужому" и "чужим".
Свой - особа, личность в отличие от безликой толпы чужаков. Свобода - свойство своих, этим они отличаются от чужих, на которых понятие свободы не распространяется: чужака можно пленить, поработить, продать.15 Собственностью признаётся то, что принадлежит своим, свободным, а что принадлежит чужим и несвободным собственностью не считается: чужое имущество можно присвоить, украсть, отбить силой, захватить в качестве военной добычи. Наконец, в собрании, на котором обсуждаются какие-то общие (свои) дела, участвуют только свои, свободные люди, обладающие собственностью. Чужаки, невольники, неимущие в собрание не допускаются, а их сборища - просто толпы.
В жизни этот смысловой пучёк не всегда сохранялся в целости. Чужой мог оказаться своим - путём усыновления, побратимства, брака. Но для этого его нужно было сначала выделить из толпы чужих, признать личностью. Нужно было в той или иной степени признать за ним свободу выбора. Свободу выбора нужно было признать и за воином из чужих, который принимался в дружину своих (наших). И за гостем, который оставался чужим, но должен был признаваться личностью, а обмен подарками с которым не имел бы смысла без признания его имущества его собственностью. Наконец, свой вождь должен был в какой-то мере признавать личностью вождя чужих, с которым ему приходилось вступать в те или иные отношения; тем более - мирные. Наличие у индоевропейцев представлений о таких жизненных ситуациях выявляется главным образом посредством семантической реконструкции (в первую очередь - в трудах выдающегося французского лингвиста Э. Бенвениста).16
Тем не менее, изначальная связь в мысли индоевропейцев представлений о личности, свободе, собственности и собрании, и связь их всех с представлением о своих людях (как бы ни понимались "свои"), в отличие от чужих, весьма знаменательна. Дальнейшее развигие мысли отчасти шло путём расчленения этого пучка, но пережитки первоначальной связи сохранились до сих пор.
Гамкрелидзе и Иванов, прибегая наряду со сравнительно-историческим методом к структурно-типологическому, во многом подтверждают и обогащают изложенные выводы о мысли наших общеиндоевропейских предков. Может быть, несколько увлекаясь двоичными противопоставлениями, они выстраивают сложную схему мировоззрения этих наших предков.
В частности, в классе одушевлённых существ, включающем человека и животных, выявляется противопоставление диких недиким, к которым относятся люди, боги и домашние животные. Люди отличаются от домашних животных тем, что говорят. Способность говорить отождествляется с разумностью. Разумные делятся на смертных людей и бессмертных богов. Люди делятся на свободных и всех остальных. В одну категорию несвободных могут попадать зависимые люди и домашние животные. По отношению к богам все люди понимаются как несвободные.
Гамкрелидзе и Иванов подробно рассматривают наименования различных животных, диких и домашних, ритуальное значение многих из этих животных (в частности, как жертвенных), запреты (табу) на употребление их названий и замену подлинных названий эвфемизмами.
Рассматриваются и другие ритуалы (вызывание дождя), обрядовая роль огня и очага, колеса, ярма и колёсной повозки.
Говоря о хозяйственной деятельности индоевропейцев, авторы выявляют два названия пастуха, обозначение голода.
Подробно исследуются понятия, связанные с войной. Связь понятий войска и народа, понятие властителя как повелителя войска.
Продолжая рассмотрение общественной организации, авторы выделяют дом, жилище как совместное проживание родственников._____________________________________________
1. Lewis Henry Morgan, Ancient Society; or Researches in the line of Human Progress from Savagery through Barbarism to Civilization (1877).
2. "Марксистско-ленинская" догма нередко была фикцией, ритуальными заклинаниями, прикрывавшими серьёзную научную работу. Мощный толчок явному освобождению от догмы дала хрущёвская "оттепель". Освободительному движению в изучении древнейших людей, как и во многих других областях науки, не смог воспротивиться даже, казалось, всевластный гонитель, в 1965-83 гг. заведовавший отделом науки ЦК КПСС "историк" С. П. Трапезников. См., напр., коллективные труды: История первобытного общества (М., 1968, 1974); Первобытное общество. Основные проблемы развития (М., 1975).
3. Неандертальцы - не прямые наши предки генетически (это теперь установлено исследованием генетических кодов). Но некоторая культурная преемственность между ними и верхнeпалеолитическим человеком (Homo sapiens sapiens) прослеживается.
4. См., напр., Jane Goodall, In the Shadow of Man, (1971); Frans de Waal, Chimpanzee Politics (1982); его же, Bonobo: The Forgotten Ape (1997; бонобо, до недавнего времени считавшиеся подвидом шимпанзе, теперь выделяются в особый вид); Dian Fossey, Gorillas in the Mist (1983).
5. Много сведений об этом разнообразии приводится уже в вышеупомянутой книге "Первобытное общество".
6. У нас часто со ссылкой на "указания" Ленина
7. На такой вид власти обратил моё внимание академик И. И. Гительзон, познакомившийся с его пережитками у папуасов Новой Гвинеи. Приношу ему глубокую благодарность.
8. Вяч. Вс. Иванов. Моногенеза теория // Лингвистический энциклопедический словарь (М., 1981).<
9. Как это утверждали, например (при всём различии их подходов и многих выводов) французские учёные Леви-Брюль (Lucien Levy-Bruhl, Les Fonctions mentales dans les societes inferiores,1910; рус. перевод: Первобытное мышление, М., 1930) и Леви-Строс (Claude Levi-Strauss, La Pensee sauvage, 1962).
10. Исходя из предположении о первоначальном единстве человеческого языка, группа московских языковедов во главе с С. А. Старостиным пытается выявить основной словарный состав этого гипотетического праязыка. Подобный словарь составил (но не успел опубликовать) недавно умерший знаменитый американский языковед Гринберг (J. H. Greenberg). В случае успеха этого исследовательского направления оно обогатит нас важнейшими сведениями о мысли наших отдалённых предков.
11. Весьма примечательно, что это представление большинства языковедов очень напоминает библейское сказание о вавилонской башне.
12. Опускаю рассмотрение предшествующего языкового состояния, ностратической большой семьи, из которой вышла семья индоевропейская. См. В. М. Иллич-Свитыч. Опыт сравнения ностратических языков. Сравнительный словарь (М., 1971-84).
13. Т. В. Гамкрелидзе, Вяч. Вс. Иванов. Индоевропейский язык и индоевропейцы: Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры (Тбилиси, 1984; [2-e изд. Благовещенск, 1998]).
14. См. Julius Pokorny. Indogermanisches etymologisches Worterbuch. 2 Bande (Bern, 1959-69).
15. Возможно, было и другое обозначение свободного человека, произведённое от корня со значением "вырастать": свободный - выросший в обществе свободных, скорее всего - в нём и родившийся, связанный с другими свободными узами родства.
16. Emile Benveniste, Le Vocabulaire des institutiones Indo-Europeennes (1969; англ. пер.: Indo-European Language and Society, U. of Miami Press, 1973).
главная & С.В. Утехин & Гостевая Книга & Форум & E-mail
© JB последнее изменение 20.11.2006
